Метка: йогини

Жизнь Сангьюм Кунсанг Дечен – словами Чокьи Ньимы Ринпоче

Дечен Кунсанг с маленькими Чокьи Ньимой Ринпоче и Чоклингом Ринпоче

Вот что я знаю о своей матери (и что рассказали мне люди, которые были с ней знакомы). В юности она обладала чрезвычайно любящим сердцем и по-настоящему заботилась о благополучии других. Ей нравилось помогать бедным людям и животным. Таким было одно из главных качеств, присущих ей в детстве. Она особенно заботилась о законе кармы и проявляла аккуратность даже в незначительных поступках.

Еще в юном возрасте, в 13 или 14 лет – во время жизни в Тибете – она получила наставления от различных учителей и начала выполнять предварительные практики (нгондро). Она продолжала выполнять нгондро даже в период жизни в Сиккиме и после приезда в Непал. Если все подсчитать, получится, что она выполнила 500 000 повторений практик нгондро (100 000 повторений * 5 практик) тринадцать раз. В дополнение к этому она выполнила множество садхан и начитала много мантр. Вкратце, мой отец говорил мне, что она ни потратила впустую ни одного дня; она все время выполняла какую-нибудь практику. 

Моей матери очень повезло получить учения от моего отца, Тулку Ургьена, и особенно от Его Святейшества Шестнадцатого Карманы. От второго Джамгона Конгтрула, которого звали Палден Кхьенце Озер, она получила множество разных видов учений, устных передач и посвящений – и, в частности, учения по природе ума. В этот период она обрела полную уверенность в своей практике и с тех пор не испытывала никаких сомнений относительно своего понимания природы будды – а потому ее доверие, преданность и сострадание все время возрастали. 

Она также получала учения от Шечена Конгтрула и от Дилго Кхьенце Ринпоче. Когда она приходила повидать этих учителей, то часто подносила только токбюл – делала “подношение собственного постижения”. Она очень глубоко почитала своих учителей, особенно Шестнадцатого Кармапу. Как-то раз она попросила его о встрече с тем, чтобы сделать подношение токбюл. Я присутствовал на этой встрече. Двери были закрыты, и мама говорила обо всем открыто. Она не смущалась и не боялась. Мама очень откровенно описала различные виды своего медитативного опыта – например, переживания блаженства, ясности и неконцептуальности. Я также был свидетелем того, как она делала подобное подношение Дилго Кхьенце Ринпоче. По ее словам, она также делала преподносила его и Палдену Кхьенце Озеру, и он остался очень доволен. Этот наставник – Второй Конгтрул, который также был учителем Шестнадцатого Кармапы – был ее коренным гуру.

 

Если говорить кратко, моя мама собрала огромное накопление заслуги посредством методов, имеющих точку отсылки. Ей нравилось строить монастыри, и она в первую очередь хотела создать место, где монахи и монахини могли бы серьезно заниматься учебой и практикой. Всем, кто ее навещал, она всегда советовала: “Пожалуйста, начитывайте [практики]”. Вчера ко мне приходили два непальца. Они рассказали, что моя мама однажды дала молодой непальской девушке следующий совет: “Просто повторяй мантру Тары, по несколько мал каждый день. Даже если ты ничего особо не знаешь о практике, просто ощущай преданность Таре. Это тебе очень поможет. У тебя не будет никаких препятствий в этой жизни, и перерождение ты обретёшь хорошее”. Таким вот образом моя мама разными способами помогала людям и давала им учения. 

Пример: несколько лет назад в Непал приехала молодая американка. Она интересовалась Дхармой, но не хотела принимать прибежище у ламы-мужчины. Она хотела учиться у наставницы-женщины. Моя мама ей нравилась, и потому эта девушка много раз приходила к ней и просила о возможности принять прибежище. Моя мама, однако, отвечала: “Нет, это было бы неправильно. Тебе следует пойти к этому ламе, к тому ламе”. Американка ответила: “Если вы не даруете мне прибежище, я вообще его не приму”. Тогда моя мать дала этой девушке прибежище и учения. В те дни эта американка была довольна юной, и, как мне показалось, в последствии она продолжила выполнять какую-то практику. Затем она вернулась в США, так что я не знаю, чем она занимается сейчас. Все это лишь примеры.

Объединяя преданность, интерес и сострадание, моя мама смогла реализовать свою природу будды. Она практиковала много лет, а когда ее недуг проявился как ужасающая боль от рака, она ни разу не пожаловалась. Мы все спрашивали, как облегчить ее страдания, но она ни разу не сказала о своей боли ни одного слова. Вместо того часто пребывала в довольно расслабленном состоянии.

Большую часть дня рядом с мамой находилась монахиня, но как-то раз эта монахиня на несколько минут отлучилась. Когда я вошел в комнату матери, мы оказались в ней одни – и я увидел, что мама перед этим плакала. У нее на глазах были слезы; ее рука дрожала. Я немного расстроился, подумав, что она, возможно, умирает или чем-то сильно обеспокоена. Я спросил: “Мама, что тебя мучает? Скажи честно”. Она ответила: “Я совсем не страдаю”. Я снова повторил свой вопрос, но она не ответила. Я задал свой вопрос в третий раз, и тогда она сказала: “Я так счастлива, что плачу. Все волоски на теле приподнялись, а в глазах слезы – потому что мой коренной гуру, Палден Кхьенце Озер, явился мне и сказал: “Благодаря практике, которую ты успела выполнить, мой ум и твой ум обрели единство. Эта жизнь приближается к завершению, но когда твой час пробьет, твой ум и мой подлинно сольются воедино”. Таков лишь один пример. За время болезни у нее было много подобных переживаний.

Как-то раз она сказала мне: “Когда эта ловушка из материального тела распадется, я улечу подобно птице, освобожденной из силков”.

Во время болезни маму навещали многие великие мастера. Когда пришел Дилго Кхьенце Ринпоче, она сказала ему: “Мое время пришло. Во мне нет никакой привязанности. С самого раннего возраста я боялась смерти и потому столь прилежно практиковала. Сейчас пришло время моей смерти. Я слышала, что самые лучшие практикующие радуются смерти, практикующие менее высокого уровня бесстрашны, а в самом крайнем случае у практикующего нет сожалений. Я не боюсь, я ни о чем не жалею. Тем не менее это не только моя заслуга – все проистекает из доброты моего коренного гуру. О чем я могу вас попросить, Ринпоче? Ваше Святейшество, я прошу, чтобы вы оставались в этом мире – ради Дхармы. Если ваша жизнь будет долгой, она принесет огромную пользу – и напрямую, и косвенно – всем живым существам. Церемония долгой жизни, которую я для вас выполняю – это просто просьба, чтобы вы и все держатели линии оставались в этом мире ради блага других существ. Я с радостью приняла бы на себя любые физические препятствия – ваши или любых других держателей линии – чтобы вы были от них свободны”. С этими словами она поднесла Кхьенце Ринпоче длинный белый шелковый хадак. Его Святейшество взял ее за руку и сказал: “Могу гарантировать, что в момент смерти вы станете нераздельны с Гуру Ринпоче на Достославной Медноцветной Горе”. Она ответила: “Там я вас и увижу”.

Трулшик Ринпоче как-то раз сказал мне, что уважает мою мать и хочет с ней повидаться. Мы подумали: “Ах, он очень добр”. Трулшик Ринпоче сказал маме: “С одной стороны, мы все опечалены, потому что вам нездоровится. С другой, мы все гордимся – ведь вы провели всю жизнь в серьезной практике, а ваш ум достиг очень высокого уровня. Мы все по-настоящему вас уважаем. Пожалуйста, молитесь обо мне!”

Моя мама ответила: “Я ощущаю по отношению к вам мощную преданность, ведь вы – воплощение Варойцаны. Сегодня я хотела бы получить от вас учение Циг Сум Недек”. Трулшик Ринпоче сказал: “Нет-нет, в этом нет необходимости!” Но она возразила: “Я нуждаюсь в этом учении. Пожалуйста”. Тогда Трулшик Ринпоче передал ей Цик Сум Недек в очень простой и непосредственной манере. Моя мама поднесла белый шарф, сделала подношение токбюл и попросила учителя оставаться в этом мире, чтобы помогать существам. Трулшик Ринпоче сказал: “Тулку Ургьен Ринпоче – это Гуру Ринпоче, а вы – Йеше Цогьял. Это не просто комплимент. Я знаю, что все так и обстоит. Поменяется лишь ваше тело. Вы достигнете освобождения”.

С Чатралом Ринпоче (слева)

Повидаться с мамой также приходил и Чатрал Ринпоче; она относилась к нему с огромной преданностью. Мама попросила о посвящении Ваджрасаттвы и о том, чтобы он преподал ей “четыре части без трех” – окончательное воззрение трекчо. Ринпоче долго передавал эти наставления. К сожалению, мы не записали их на пленку (хотя он, возможно, того и не желал). Тем не менее учение было очень длинным и ясным. В конце Ринпоче сказал: “Что ж, давайте объединим свои умы. Покойтесь в равностности”. Мы все – особенно врачи – знали, что мама очень слаба, но в этот момент она очень решительно произнесла слог “А!”. Её глаза были широко раскрыты. На боль ничто не указывало; она казалось очень расслабленной. Я посмотрел на часы. Мама оставалась в этом состоянии полных пять минут. Я внезапно забеспокоился, что она, возможно, умирает, и подумал: “Что случилось?” Взглянув на Чатрала Ринпоче, я увидел, что он просто сидит и медитирует. Это меня успокоило, я и понял, что мы все должны просто оставаться в ригпа.

После пяти минут мама “вернулась”. До того она безмолвно пребывала в воззрении “четырех частей без трех”. Затем она заговорила и поблагодарила Чатрала Ринпоче. Он сказал: “Я очень рад, что вы поняли это учение. Я знал, что вы хорошая практикующая, но не понимал, что ваш уровень осознавания столь высок. Сегодня я это увидел и ощутил уважение, а потому горжусь нашим знакомством. Вы прекрасный пример для всех”.

Позже Чатрал Ринпоче присоединился ко мне и моего отцу за обедом в соседней комнате. Больше часа мы ели и беседовали. Мой отец ни о чем особо не спрашивал, но я задал Чатралу Ринпоче вопрос: “Что случилось? Что переживала моя мама?” Он очень серьезно взглянул на меня и сказал: “Что ж! Все было чудесно. Она объединила пространство и осознавание, а на это способны только самые выдающиеся практикующие – особенно перед лицом сильной боли и серьезного недуга. Я только сегодня понял, что Юм Кушо-ла столь продвинутая практикующая. Это хороший пример для всех нас. Теперь наблюдайте. Проявятся и другие изумительные знаки. Будет удачно, если все, у кого с Юм Кушо-ла есть связь, навестят ее, поднесут ей белый шарф, совершат простирания и попросят о возможности объединить свой ум с ее умом”. 

Чатрал Ринпоче никогда не давал мне и моему брату, Чоклингу Ринпоче, учений – но маме он пообещал передать нам все наставления. Теперь, повидавшись с ней, он сказал мне: “Я пообещал вашей матери, что дам вам учения. Нужно назначить время и место. Вы сможете подробно меня расспросить, и мы на 100% устраним все сомнения. Я по-настоящему уважаю и люблю вашу мать. Таким было ее последнее желание, а потому я его исполню”. Было чрезвычайно мило, что она предоставила нам такую возможность.

За неделю до своей смерти моя мама пригласила Тулку Ургьена, членов нашей семьи, меня и нескольких монахов в свою комнату. Каждому из нас она поднесла хадак. Ее дыхание было очень слабым и затрудненным, но внезапно она пришла в норму и заговорила очень уверенно. Некоторые из нас заплакали, но она сказала: “Нет. Я еще не умираю. Все непостоянно. Мы все это знаем. Тем не менее теперь я могу говорить откровенно, а потому позвольте дать вам несколько советов. Прежде всего, я хочу попросить Тулку Ургьена Ринпоче жить долго. Очень, очень важно, чтобы вы все очень хорошо о нем заботились”.

Затем она повернулась к моему брату Чоклингу Ринпоче и ко мне, сказав: “Вы оба, как утверждается, тулку. Кармапа признал вас эманациями, что буквально означает “высокое рождение”.  Вы все уважаем Кармапу – но если вы не станете практиковать, толку не будет. Кто вам может такое сказать? Только мама! А потому я прошу вас обоих практиковать как следует. Вам не следует думать “Мне ничего не нужно делать. Я на таком высоком уровне. Я тулку”. Не думайте так”.

Мы всегда заботились о своих монахах настолько хорошо, насколько позволяли ресурсы. В тот день моя мама сказала Кунго и Намдролу, которые заботились о монахах: “Знаю, что приглядывать за таким количеством монахов сложно! И все же, пожалуйста, продолжайте обеспечивать их достойной пищей и заботой. Никогда не жадничайте. Пусть они как можно больше учатся. Сангха – это самый корень Дхармы. Если Сангха хороша, Дхарма распространится по всему свету и принесет пользу множеству существ”. 

Присутствующим монахам она сказала: “Поскольку вы относитесь ко мне с такой любовью, вот что я хотела бы вам сказать: пожалуйста, осваивайте и осмысляйте учения. Всегда применяйте их на практике”. 

Юм Кушо-ла тихо скончалась утром 24 апреля. В этот момент рядом с ней находились мой отец, мой брат и я. Ей было 65 лет.

Утро и вторую половину дня мы провели в молитве; вокруг мамы находились члены нашей семьи и несколько монахов. Ее лицо было расслабленным. Мама пребывала в очень возвышенном медитативном состоянии под названием тукдам; оно проявляется, когда смерть переживают хорошие практикующие. На протяжении этого периода созерцания ум остается в теле, а само тело сохраняет тепло в области сердца, остается гибким и имеет розоватый оттенок.

Примерно в 3 часа дня внезапно началась буря, которая продолжалась почти до заката. В этот период лицо Юм Кушо-ла изменилось. На нем появилась мягкая улыбка, и мама стала казаться чрезвычайно умиротворенной. Те, кто ее видели, отмечали, что она словно светится. Когда небо расчистилось, над монастырем появилась радуга. Юм Кушо-ла оставалась в тукдаме три дня.

Моя ученица доктор Изабель на самом деле больше всего взаимодействовала с мамой во время болезни: она заботилась о ней дольше всех – два или три месяца. Изабель знает обо всем, что тогда произошло. 

В тот же период моего отца навещал доктор Юрген из Германии; он видел мою маму после ее смерти. Доктор очень хотел понаблюдать за тем, как мы готовим тело к кремации, омываем его и так далее, и потому я разрешил ему тем утром присутствовать в помещении. Увиденное его удивило, и он сказал, что после возвращения в Германию займется изучением типичного состояния тела после смерти.

Доктор Юрген никогда не видел тела, умершего три дня назад. Все знают, что обычно после смерти труп сильно коченеет. Юрген был удивлен тем, что тело Юм Кушо-ла был необычайно гибким. Хотя перед смертью она два месяца ничего не ела и не получала никакого питания, тело не сбросило вес и сохранило свою обычную форму. Во время омовения с тела сошел верхний слой эпидермиса, благодаря чему обнажилась сокрытая под ним прекрасная, упругая, белая кожа – очень молодая и белая. На самом деле мама выглядела чрезвычайно красивой. Это тронуло наши сердца, а некоторые монахи плакали. Доктор Юрген счел, что все это чрезвычайно примечательно. 

Церемонию кремации посетило более тысячи непальцев, тибетцев, выходцев с Запада, монахов и монахинь; она проходила во дворе восточного крыла монастыря, где возвели небольшой белый чортен. Во время похоронной пуджи многие плакали, простирались и подносили Юм Кушо-ла хадаки. Церемонию вели досточтимые Чатрал Ринпоче. Тенга Ринпоче, Тарик Ринпоче и Минлинг Дунгсе Ринпоче, а также мой отец, мои братья, я сам и наши монахи.

Прежде моя мама всегда была для меня “моей матерью”. Я любил ее и уважал тот факт, что она была хорошей практикующей. Тем не менее я никогда не думал, что она обладает очень возвышенным умом. Возможно, это признак мужской гордыни или гордыни, свойственной сыновьям. Тем не менее после начала болезни поведение мамы, ее речь, ее учения, содержавшие всего несколько слов – всё это трогало наши сердца. Всё это пробудило во мне такую глубокую преданность, что я начал чувствовать: это не просто моя мать, но и моя гуру. Я многому научился. Этот опыт поспособствовал моему собственному духовному развитию, моему опыту и моему постижению. Сейчас я рад, что у меня есть гуру-женщина.

Моя молитва на будущее такова: пусть отношение Юм Кушо-ла к жизни и ее преданность Дхарме вдохновят всех, кто о ней слышит – особенно практикующих-женщин.

Перевод с тибетского на английский – Эрик Пема Кунсанг. На русский перевел Лобсанг Тенпа. Этот рассказ Чокьи Ньимы Ринпоче был исходно опубликован на сайте Yogini Project, который в данный момент неактивен. Перевод на русский представлен исключительно в ознакомительных целях.

Услышать пение Сангьюм Кунсанг Дечен можно на странице Lotus Treasures (см. плейлисты Tara Sadhana и Rinchen Trengwa)

Мать Света: вдохновляющая история Дипа Ма

English

Lion’s Roar
1 марта 20013

Эми Шмидт и Сара Дженкинс рассказывают вдохновляющую историю Дипа Ма, известной как «святая-покровительница домохозяев»

Дипа МаЗнакомая история Готамы Будды следует архетипическому описанию путешествия героя: он покинул жену и ребенка и оставил обычный мир, чтобы устремиться к святой жизни. Дипа Ма следовала сходным путем, но на её пути был неожиданный поворот; в конечном итоге она вернулась со своей практикой домой, выражая свое просветление жизни в простой городской квартирке вместе с дочерью. Её материнская ответственность благодаря духовной практике прояснилась; Дипа Ма принимала решения не в силу чувства вины и обязанности, а на основе мудрости и сострадания, возникших благодаря медитации. Вместо того, чтобы удаляться в пещеру или лесное место затворничества, она осталась дома и учила в своей спальне – что весьма уместно, комнате без двери.

Нани Бала Баруа, позже известная как Дипа Ма, родилась в 1911 году в деревне на полях Читтагонга на территории современной Бангладеш. Местная буддийская культура в этой области прослеживает свою линию передачи по непрерывной линии к Будде. К моменту рождения Дипа Ма практика медитации  в её клане почти полностью исчезла, но буддийские ритуалы и обычаи все еще соблюдались.

Хотя Дипа Ма и испытывала мощный интерес к буддизму с юного возраста, подобно большинству азиатских женщин своей эпохи она не имела особой возможности пройти серьезную духовную подготовку. Тем не менее, к середине жизни она стала полностью посвящать себя медитации, всего за краткий срок достигнув глубинных уровней прозрения. Она нашла способ включить семью в свое духовное странствие и затем стала преподавать конкретные техники, позволяющие практиковать осознанность среди повседневных видов деятельности.

Влияние Дипа Ма явно сказалось на Западе – частично из-за её взаимоотношений с тремя основателями Общества Медитации Прозрения (IMS, Insight Meditation Society). Она была главным учителем Джозефа Голдстейна и Шэрон Зальцберг, а также одним из учителей Джека Корнфилда. Корнфилд вспоминает, что первыми вопросами Дипа Ма всегда были «Как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье? Ты хорошо питаешься?». Неважно, кто приходил и в каком состоянии – Дипа Ма с любовью к пришедшему тянулась. Как Зальбцерг, так и Голдстейн называют её «самым любящим человеком, которого я когда-либо встречал(а)».

Учитель IMS Мишель Макдональд-Смит считает встречу с Дипа Ма поворотным моментом в своей жизни. «В тот период, когда я её встретила», говорит Макдональд-Смит, «В основном существовали мужские модели для подражания – учителя-мужчины, будды-мужчины. Встреча с женщиной-домохозяйкой, которая жила со своей дочерью и внуком – и была просветленной, была чем-то более глубоким, чем я могу описать словами. Она воплощала то, чем глубоко желала быть я. Я как женщина-мирянка немедленно ощутила: «Если она на это способна, то способна и я».

Для мирян, которые преданы практике Дхармы, но вряд ли покинут дом, работу и семью, чтобы жить в храме или монастыре, Дипа Ма – явный пример того, что возможно. Даже имя, которым её называли, указывает на её образ просветленной мирянки. Родив в среднем возрасте долгожданного ребенка – дочь по имени Дипа – Нани Бала Баруа получила прозвище «Дипа Ма», что означает «мать Дипы». Слово «дипа» означает «свет» или «светоч [Дхармы]»; таким образом, имя «мать света» объединило две отличительные черты её жизни – дхарму и материнство.

Ранний этап жизни Дипа Ма следовал предсказуемому для деревенской девушки из Восточной Бенгалии сюжету. В возрасте двенадцати лет она вышла замуж за Раджани Ранджана Баруа – инженера, который был вдвое старше нее и через неделю после свадьбы уехал работать в Бирму. После двух одиноких лет, проведенных в доме свекров, её отправили в Рангун, к мужу. К великому разочарованию супругов, юная Дипа Ма не могла забеременеть; в дополнение к этому затруднению, пока она привыкала к своей новой жизни, умерла её мать. Хотя в конечном итоге ей удалось понести, она потеряла двух детей в младенческом возрасте, а затем серьезно заболела сама. По ходу всех этих событий Раджани оставался терпеливым, любящим и мудрым. Пара усыновила брата Дипа Ма Биджоя, который был гораздо младше ее, и Раджани предложил своей горюющей жене каждого встречаемого человека воспринимать как собственного ребенка.

Дипа Ма вырастила своего младшего брата, родила Дипу и заботилась о муже. Тем не менее, когда ей было за сорок, а Биджой вырос и покинул дом, Раджани неожиданно скончался. Дипа Ма была опустошена. На протяжении нескольких лет она была прикована к постели, страдая от болезни сердца и гипертензии. Едва способная позаботиться о себе и своей маленькой дочери, она была уверена, что скоро умрет, если не найдет способа освободиться от бремени своего горя. Дипа Ма решила научиться медитации – убежденная, что это единственный способ себя спасти. Вскоре ей приснился Будда, поющий следующие строфы из Дхаммапады:

Пиято джаяти соко,
пиято джаяти бхаям,
пиято виппамуттасса,
натри сок кто хаям.

Цепляние за дорогое приносит горе.
Цепляние за дорогое приносит страх.
Для того, кто полностью свободен от привязанности,
Нет горя или страха.

Пробудившись ото сна, Дипа Ма ощутила спокойную решимость полностью посвятить себя практике медитации. Она отдала всё, что оставалось после мужа, соседке,  попросила ту заботиться о дочери, и договорилась о поездке в Центр Медитации Капают в Рангуне, намереваясь провести там всю оставшуюся жизнь.

Рано утром в первый день пребывания в центре Дипа Ма получила комнату и базовые наставления – с указанием прийти в зал для медитации позже, во второй половине дня. Пока она весь день сидела в медитации, сосредоточение её быстро становилось все глубже. Позже, по дороге в зал для медитации она внезапно поняла, что не может двигаться. Несколько минут она не могла даже поднять стопу, что её удивило. Наконец, она осознала, что её ногу зажала зубами – и не отпускает – собака. Что удивительно, за эти первые несколько часов практики её сосредоточение стало настолько глубоким, что она не ощутила боли. В конечном итоге какие-то монахи оттащили собаку, а Дипа Ма отправилась в больницу за прививками от бешенства, а потом вернулась домой, чтобы там поправиться.

Когда она оказалась дома, полная горя дочь не позволила ей уйти снова. С присущими ей практичностью и изобретательностью Дипа Ма поняла, что её духовному странствию придется принять иную форму. Используя наставления, полученные по ходу короткого ретрита, она терпеливо медитировала дома, посвящая себя прилежной практике осознавания – мгновение за мгновением.

Через несколько лет Муниндра – друг семьи, живший неподалеку – пригласил Дипа Ма, которой тогда было пятьдесят три года, прийти в центр медитации, где он учился под руководством знаменитого учителя Махаси Саядо. К своему третьему дню пребывания в этом центре Дипа Ма погрузилась в гораздо более глубокое сосредоточение. Исчезла её потребность во сне, равно как и желание есть. В последующие дни она прошла по классическим фазам «продвижения прозрения», предшествующим просветлению. По достижении первой стадии её кровяное давление вернулось к норме, частое сердцебиение существенно замедлилось, а слабость, из-за которой она неспособна была взобраться по ступеням, сменилась здоровой бодростью. Как и предсказал в её сне Будда, горе, которое она так долго вынашивала, наконец исчезло.

Оставшуюся часть года Дипа Ма перемещалась между домом и центром медитации, где быстро продвигалась по последующим стадиям просветления (как описано в «Висуддхимагге», традиция тхеравады выделяет четыре такие стадии, каждая из которых производит в уме отличительные, узнаваемые изменения). Люди, которые её знали, были зачарованы её превращением из больной, разбитой горем женщины в спокойное, сильное, здоровое, лучезарное существо.

Вдохновленные этим превращением, друзья и члены семьи Дипа Ма, включая её дочь, присоединились к ней в центре медитации. Одной из первых туда прибыла сестра Дипа Ма Хема. Хотя у Хемы было восемь детей, пятеро из которых все еще жили дома, она почти год умудрялась выделять время на практику с сестрой. По ходу школьных каникул у двух пожилых матерей на двоих оказывалось ровно шестеро детей. Они жили вместе как одна семья, но следовали строгой ретритной дисциплине, практиковали безмолвие, избегали зрительного контакта и не ели после полудня.

В 1967 году бирманское правительство приказало всем иностранным подданным покинуть страну. Монахи заверили Дипа Ма, что она получит особое разрешение на то, чтобы остаться – невиданная честь для женщины и матери-одиночки, человека, по сути, без какого-либо положения в обществе. Тем не менее, хоть ей и хотелось остаться в Рангуне, Дипа Ма решила отправиться в Калькутту, где у её дочери было бы больше возможностей в социальной и образовательной сфере.

Их новые жилищные условия были скромными даже по меркам Калькутты: они жили в центре города в маленькой комнате над лавкой, занимавшейся полировкой метала. У семьи не было проточной воды; плиткой служила растапливаемая углем печка на полу, а туалет был общим с другой семьей. Дипа Ма спала на тонкой соломенной циновке.

Вскоре по Калькутте распространились новости о том, что из Бирмы приехала реализованная наставница по медитации. Женщины, пытавшиеся втиснуть духовную практику между бесконечными обязанностями по поддержанию домашнего хозяйства, в поисках наставлений приходили в квартиру Дипа Ма днем. Она соглашалась, давая личные учения, адаптированные к полной дел жизни – но без каких-либо уступок относительно занятости.

Длительная карьера в обучении домохозяев началась у Дипа Ма еще в Бирме. Одна из её первых учениц, Малати, была вдовой и матерью-одиночкой, заботившейся о шести маленьких детях. Дипа Ма разработала практики, которые Малати могла бы выполнять, не оставляя детей – например, направлять полное присутствие ума на ощущения от того, что ребенок кормится грудью. Как и надеялась Дипа Ма, практикуя памятование при кормлении младенца, Малати достигла первой стадии просветления.

В Калькутте Дипа Ма снова и снова сталкивалась с аналогичными ситуациями. Судипти пыталась вести дела, при этом заботясь о психически больном сыне и матери-инвалиде. Дипа Ма дала ей наставления по практике випассаны, но Судипти настаивала: она-де не может найти время для медитации, потому что у нее так много семейных и деловых обязанностей. Дипа Ма сказала Судипти, что когда та замечает мысли о семье или бизнесе, то может просто думать их осознанно. «Люди никогда не решат все свои проблемы», учила она. «Единственное решение – привнести памятование во всё, что претерпеваешь. А если можешь выполнять всего пять минут медитации в день, следует это делать!»

По ходу первой встречи Дипа Ма спросила Судипти, может ли та помедитировать 5 минут сразу, прямо на месте. «И вот, я посидела с ней пять минут», вспоминает Судипти. «А затем она все равно дала мне наставления по медитации – хоть я и сказала, что времени у меня нет. Каким-то образом я находила по пять минут в день и следовала её наставлениям, а на основе этих пяти минут ощутила огромное вдохновение. Мне удавалось находить на медитацию все больше и больше времени , и вскоре я медитировала по много часов каждый день, с наступлением ночи, иногда всю ночь после работы. Я отыскала энергию и время, о наличии которых в себе и не подозревала».

Другой индийский ученик, Дипак, вспоминает, как Дипа Ма его дразнила: «А, ты  пришел из конторы; твой ум, должны быть, очень занят!» Однако затем она строго велела ему менять ум. «Я сказал ей, что работа в банке подразумевает много расчетов и что мой ум всегда неусидчив», говорит Дипак. «Было невозможно практиковать; я был слишком занят». Дипа Ма, однако, твердо настаивала, что «если ты занят, занятость и есть медитация; если ведешь расчеты, знай, что ведешь расчеты. Медитация возможна всегда, в любое время. Если спешишь в офис, тебе следует осознавать спешку».

Практика домохозяев под руководством Дипа Ма могла требовать столько же, сколько и монашеская жизнь. Любящая, но строгая, Дипа Ма просила учеников следовать пяти обетам и спать только по пять часов за ночь – как делала и она сама. Ученики медитировали по несколько часов в день, отчитывались перед ней несколько раз в неделю, и, по её побуждению, выполняли самостоятельные ретриты. Джозеф Голдстейн вспоминает, как во время последней его встречи с Дипа Ма она сказала ему, что ему следует высидеть два дня – то есть не выполнить двухдневный ретрит, а сидеть двое суток непрерывно. «Я стал смеяться, потому что это казалось далеко превосходившим мои способности; но она посмотрела на меня с глубоким состраданием и просто сказала: «Не ленись!».

Путь Дипа Ма не был привязан к конкретному месту, учителю, образу жизни или монашескому примеру. Мир был её монастырем; материнство и наставничество были её практикой. Она принимала семью и медитацию как одно целое – в сердце, которое упорно отказывалось проводить в жизни различия. «Она говорила мне: «Быть женой, быть матерью – вот какими были мои первые учителя», вспоминает Шэрон Крейдер, мать, которая училась у Дипа Ма. «Она научила меня тому, что всё, что мы делаем – являемся ли мы учителем, женой, матерью – всё это благородно. Все эти вещи равны».

Дипа Ма стала не только «святой покровительницей домохозяев», как её назвал один ученик, но и воплощением того, как быть практикой, а не выполнять практику. Для Дипа Ма практикой были просто присутствие, полная пробужденность – постоянно, в любой ситуации; она была живым примером того, что подлинная природа ума – это присутствие. Джозеф Голдстейн отмечал, что в случае с Дипа Ма не возникало чувства того, что кто-то пытается быть осознанным; была лишь осознанность, что осуществляла саму себя.

«Её ум не проводил различий», отмечает учитель медитации Жаклин Манделл. «Медитация, материнство и практика перетекали друг в друга без усилий. Они были одним и тем же. Они были одним целым. Не было особых мест для практики, особых обстоятельств, ничего особенного. Всё было Дхаммой». Дипа Ма призывала своих учеников использовать каждое мгновение и делала упор на том, чтобы привносить осознанность в приготовление пищи, в то, чтобы гладить белье, говорить – или любые другие повседневные активности. Она часто говорила, что весь путь осознанности – это просто осознавание того, что ты делаешь. «Всегда знайте, что делаете», говорила она. «Невозможно отделить медитацию от жизни».

В то время как некоторые учителя наибольшее воздействие оказывают своими словами, в случае с Дипа Ма, говорит Манделл, дело было в «её естественном подвижном внимании: переходе от преподавания медитации к обязанностям матери, обязанностям бабушки, к тому, чтобы подать чай. Простое присутствие: в её совершенной естественности всё казалось довольно обыденным». Хотя Дипа Ма была щедра в передаче наставлений, часто она хранила молчание или говорила лишь несколько простых слов; её ученики находили прибежище в её молчании и нерушимом покое, который её окружал.

К моменту смерти Дипа Ма в 1989 году у неё было несколько сотен учеников в Калькутте и большая группа западных последователей. Непрерывный поток посетителей стекался к её квартире с раннего утра до позднего вечера. Она никогда никому не отказывала. Когда дочь призывала её больше времени оставлять для себя, Дипа Ма отвечала: «Они голодны до Дхаммы, так что пусть приходят».

Дипа Ма помнят не только за её непрерывную осознанность и прямые наставления, но и за передачу дхармы посредством благословений. С момента пробуждения каждым утром она благословляла все, с чем соприкасалась, включая животных и даже неодушевленные объекты. Она благословляла каждого человека, которого встречала, с ног до головы, дуя на него, декламируя строфы и поглаживая волосы. Её ученики вспоминают, что купались в любви – возникало чувство настолько мощное и глубокое, что им не хотелось, чтобы оно когда-либо кончалось. Один из учеников Дипа Ма, Сандип Муцудди, до сих пор носит её фотографию в кармане своей рубашки над сердцем. Несколько раз в день он достает фотографию, чтобы она помогла ему вспомнить уроки Дипа Ма и выразить ей почтение. Он делает это каждый день с тех пор, как она умерла.

Практикующим-мирянам часто кажется, что они разрываются между духовной практикой и требованиями семьи, друзей и общественной жизни. Мы знаем, что наши снова и снова возникающие дилеммы не разрешить, разделяя части нашей жизни и противопоставляя одну часть другой – и всё же легко теряемся, когда эта дилемма возникает. Возможно, образ Дипа Ма может жить в наших сердцах как напоминание о том, что нам нет нужды выбирать. Каждую дилемму можно принять как дар, который побуждает нас снова, снова и снова находить срединный путь, в котором ничто не окажется за бортом нашего сострадания. Возможно, сам процесс открытия навстречу таким испытаниям породит форму семейной практики, отражающую то, как Дхармой можно жить в наше конкретное время и в наших просторах.

Также см. Пробуждая уверенность в нашей способности испытывать любящую доброту: благословения Дипа Ма

Дипа Ма: Сущностные цитаты

Разберись с «этой» жизнью: совет Дипа Ма

 


Эми Шмидт – резидентный учитель в Обществе Медитации Прозрения и автор книги «По колено в благодати: необычайная жизнь и учения Дипа Ма» (опубликовано Present Perfect Books). Сара Дженкинс – автор книги «По эту сторону нирваны: мемуары духовно-проблемной буддистки» (Fair Winds Press). Эта статья была исходно опубликована в журнале Buddhadharma в марте 2003 года.

Англоязычный источник: Mother of Light | Lion’s Roar

Перевод с английского – Лобсанг Тенпа.

Пробуждая уверенность в нашей способности испытывать любящую доброту: благословения Дипа Ма

English

Шэрон Зальцберг
1 марта 2000, Lion’s Roar

Шэрон Зальцберг исследует жизнь и практику буддийского учителя медитации, которую с любовью называли «Дипа Ма»


Dipa_Ma_IMS«Дипа Ма не проявляла ничего притворного, ничего поддельного. Она была довольно простой и прямой, и никогда не возникало чувства того, что она прикрывается личиной «великого духовного существа». Её любящая доброта изливалась из самих этих простоты и милосердия».

В путешествии буддийских учений из Азии на Запад есть вид понимания, который в нашей культуре развить непросто: понимание значимости уверенности в себе.

Традиционные азиатские учения делают упор на «правильных усилиях» – одном из элементов Благородного Пути, который Будда выразил в последних словах, сказанных своим ученикам: «Упорствуйте с прилежанием». Это послание, которое должно придавать сил и даровать нам личную свободу, так уж получилось, неверно понимают на Западе. Усилия кажутся бременем или даже чем-то ужасающим. Мы можем с негодованием относиться к самой идее о том, что путь требует усилий, или отвергать её. В основе многих из этих реакций, как я считаю, кроется чувство беспомощности. Мы, возможно, незаметно думаем: «Мне это не по силам. Мне не хватит способностей «упорствовать с прилежанием» или произвести изменение в своих действиях». Дхарма работала двадцать пять сотен лет, но мы полагаем: «Именно я опровергну всю методологию, которая столько веков сохранялась!».

В силу того, что мы склонны таким образом мыслить, нам важно понять, что же значит «быть уверенными в себе». Для меня человеком, который служил примером силы преображения самопринижения в уверенность в себе – возможно, в большей степени, чем кто-либо, у кого я училась – была мой учитель Дипа Ма. Её учения по Правильным Усилиям сочетались с её способностью подобно зеркалу демонстрировать каждому из её учеников мощное чувство его или её способностей.

Дипа Ма родилась в Бенгалии; как это было принято в Индии её времен, семья договорилась о замужестве для нее, когда ей было двенадцать лет. В четырнадцать лет она покинула свой дом, чтобы присоединиться к своему мужу, который работал в гражданской службе в Бирме. Она ощущала одиночество и тоску по дому, но её муж был нежен, и они действительно полюбили друг друга и стали довольно близки. Тем не менее, когда с течением времени оказалось, что она неспособна выносить ребенка, их счастье подверглось испытанию. Семья мужа Дипа Ма даже потребовала, чтобы он оставил её и женился на другой, но он отказался. Год за годом её неспособность родить ребенка продолжала служить для неё источником огромного стыда и горя. Наконец, через двадцать лет родился ребенок – дочь, которая умерла в возрасте трех месяцев.

Через несколько лет родилась – и выжила – еще одна дочь, Дипа. Это событие было настолько значимым, что Дипа Ма получила то имя, под которым мы её знаем: «Дипа Ма» – «мать Дипы». На следующий год Дипа Ма снова забеременела, но родила сына, умершего при рождении. Пока она оплакивала смерть этого ребенка, здоровье Дипа Ма стало существенно ухудшаться. Стоило ей начать преодолевать своей огромное горе и примиряться со всеми пережитыми потерями, как выяснилось, что она страдает от серьезного сердечного заболевания. Её врачи опасались, что она в любой момент может умереть.

Борясь с собственной хрупкостью и возможностью надвигающейся смерти, Дипа Ма вынуждена была пережить еще одно испытание. Её муж, у которого было хорошее здоровье, однажды вернулся с работы в плохом самочувствии. Позже в тот же день он скончался. Дипа Ма была опустошена. Она не могла спать – и в то же время не могла встать с кровати, потому что обезумела от горя. Тем не менее, ей нужно было растить Дипу, которой было пять лет.

Как-то раз врач сказал ей: «Знаете, вы действительно умрете от разбитого сердца, если не предпримете что-то по поводу состояния своего ума». Поскольку она была в Бирме – буддийской стране – он предложил ей научиться медитировать. Дипа Ма очень тщательно обдумала его совет. Она рассказывала, что спросила себя: «Что я смогу с собой забрать, когда умру?» – и подумала о «сокровищах» своей жизни: «Я взглянула на свое приданое, свои шелковые сари и золотые украшения, и поняла, что забрать их с собой не могу. Я взглянула на свою дочь и поняла, что не могу забрать её. Так что же я могла бы взять?». Ответ Дипа Ма был таков: «Лучше уж я пойду в центр медитации. Может быть, там я могу отыскать что-то, что смогу взять с собой в момент смерти».

Очевидным образом, в жизни все в той или иной степени страдают – но крайне загадочно то, почему некоторые люди поднимаются над своими страданиями с еще большей верой и решимостью понимать, любить, заботиться, идти глубже, а некоторые нет. Будда сказал, что «близкая причина» – условие, которое наиболее быстро порождает веру – это страдание. Дипа Ма претерпела невероятные страдания, утраты и боль, и преобразила их в мотивацию для того, чтобы отыскать более глубокую истину. Как-то получилось, что несмотря на всё пережитое, ей, судя по всему, была присуща вера в собственную способность пробудиться, извлечь что-то из всей своей боли и своих страданий. Страдания не победили её, а придали ей сил.

Дипа Ма отправилась в монастырь – настолько слабая от свои физических и эмоциональных страданий, что ей действительно пришлось ползти по ступеням храма, чтобы добраться до зала для медитации. Её мотивация была настолько сильна, что ничто не могло ей помешать. Я часто думаю о мощи её мотивации для практики. Мне кажется крайне вдохновляющим представлять, как она – крошечная, изможденная, утомленная, горюющая женщина – ползет вверх по храмовым ступеням, чтобы научиться медитировать, отыскать что-то, что не умрет. Сила нашей мотивации – это базис нашей практики. Когда мы питаем свою мотивацию на то, чтобы быть свободными, то одновременно питаем и уверенность в том, что наши усилия действительно могут привести к свободе.

Когда Дипа Ма только начала медитировать, «Правильные Усилия» просто означали, что нужно не сдаваться. Как она рассказывает, «Когда я начала заниматься медитацией, то все время плакала, потому что хотела совершенно правильно следовать наставлениям – но не могла, потому что только засыпала. Даже стоя и при ходьбе я все время засыпала. Мне просто нужно было поспать; так что я всё плакала и плакала, потому что пять лет я пыталась спать и не могла – а теперь, когда я пыталась заниматься медитацией, только спать и получалось. Я очень усердно старалась не спать, но все равно не удавалось».

Когда она отправилась к своему учителю, чтобы сообщить о своих затруднениях, он сказал: «То, что ты засыпаешь – очень хороший знак, потому что пять лет ты так сильно страдала, что спать не могла. Теперь же ты отсыпаешься; это замечательно. Спи осознанно. Просто выполняй медитацию так, как сказано в наставлениях». Со своим мощным прилежанием Дипа Ма продолжала, и, как она рассказывает, «однажды мой сон внезапно исчез, и я смогла сидеть».

Продвижение или прогресс в практике не столько зависят от навыка (ходя определенные навыки в этом задействованы), сколько отражают нашу мотивацию, глубину нашей преданности и заботы. Таким образом, если вы замечаете, что все время засыпаете, это во вовсе не обязательно признак неудачи. Само происходящее не так важно, как готовность открываться, смотреть, упорствовать, продолжать. К сожалению, наши чрезвычайно осуждающие умы замечают, что такого рода продвижение сложно измерить. Гораздо проще оглянуться на период медитации и сказать: «Ого, возникло это великолепное видение»; однако подлинный показатель продвижения – это когда мы оглядываемся и говорим: «Я продолжал(а), хотя и было сложно».

Когда Дипа Ма начала переживать плоды своей практики, она начала говорить людям: «Приходите в центр медитации. Вы видели, в каком отчаянии я пребывала из-за потери мужа и своих детей и своей болезни. Но теперь вы видите, что я изменилась и довольно счастлива. Никакого волшебства в этом нет. Это достигается просто за счет того, что следуешь наставлениям учителей. Я следовала им и достигла умственного спокойствия. Приходите тоже, и вы также достигнете спокойствия ума».

Когда Дипа Ма пробралась сквозь эти невообразимые страдания и дошла до некого уровня покоя, у неё остался дар необычайной способности любить, заботиться и сострадать. Само по себе её присутствие было благословением. Ученики приходили к ним, а она обнимала их и гладила; так она делала со всеми. Я ни разу не видела, чтобы она общалась с людьми, как-то их исключая или создавая чувство разделения. Думаю, причиной тому были её собственный опыт боли и её понимание того, что мы все уязвимы перед страданиями. Даже если нынешние обстоятельства нашей жизни благополучны, нас всех объединяет эта уязвимость. Наше удовольствие пребывает в очень хрупком равновесии на некой точке опоры, и следующий вдох может принести нечто совершенно иное – нечто нежелательное. Её собственная способность чувствовать эту хрупкость проявилась как невероятные любовь и забота.

Дипа Ма не проявляла ничего притворного, ничего поддельного. Она была довольно простой и прямой, и никогда не возникало чувства того, что она прикрывается личиной «великого духовного существа». Её любящая доброта изливалась из самих этих простоты и милосердия. То, как бы накормить вас обедом, могло интересовать её в той же степени, что и ваш рассказ о вашей практике медитации. Выражение любящей доброты могло относиться к обычному событию, но она в такой степени присутствовала с каждым, что событие становилось необычайным.

Она сама вырастила свою дочь в огромной бедности, постоянно занимаясь своей практикой медитации. Когда Дипа вышла замуж и родила сына, Дипа Ма стала бабушкой; тогда у нее было много дел и обязанностей. Когда кто-то спросил, считает ли она свои мирские заботы препятствием, она ответила: «Они не являются препятствием, потому что чем бы я ни занималась, медитация со мной. Она никогда меня не покидает. Даже при ходьбе я медитирую. Когда я ем или думаю о своей дочери, это не препятствует медитации».

Когда Дипа Ма посещала Общество Медитации Прозрения в городе Барр (штат Массачуссет, США) в конце 1970-х и начале 1980-х, я наблюдала за тем, как она играла во своим маленьким внуком. Оба они смеялись от удовольствия; затем она вставала и давала кому-нибудь наставления по медитации; затем вручную занималась стиркой и развешивала одежду снаружи на веревке; затем занималась медитацией при ходьбе; затем возвращалась в дом и какое-то время сидела. Её внук мог бегать по комнате, а дочь могла готовить и смотреть телевизор, а она медитировала в окружении всей это активности. Кто-нибудь приходил и садился перед ней; она открывала глаза и благословляла пришедших, гладила и обнимала их, а затем возвращалась к медитации. Все это довольно гладко сменяло друг друга.

На более позднем этапе жизни кто-то спросил её, что происходит в её уме – каковы преобладающие у неё умственные состояния. Она сказала: «Их только три: сосредоточение, любящая доброта и покой». Её систематичный отклик на жизненные события напоминал мне о Будде, который покоился в тех же самых качествах, в какой бы ситуации ни находился – в отличие от многих из нас, реагирующих одним способом на одни обстоятельства и другим на иные. Мы можем быть полны любящей доброты, когда находимся в полном одиночестве, но испытывать мощные страх и затруднения, находясь рядом с людьми; или можем чувствовать связь и счастье, когда находимся с людьми, но тяжесть наедине. Наши жизни могут быть расщеплены без этой интегрирующей силы. Дипа Ма казалась просто собой – все время и во всех обстоятельствах. Я всегда буду помнить Дипа Ма за эти три качества простоты, любви и честности.

Силу её необычайной мотивации можно было ощутить сквозь её тепло и любящую доброту. Было очевидно, что практика медитации возвратила ей жизнь. Она ни в коей мере не относилась к практике как к чему-то обыденному и была очень требовательным учителем. Она была полна уверенности относительно способности каждого освободиться, и настаивала, чтобы мы в полней мере приложи усилия к тому, чтобы реализовать и осуществить эту способность посредством Правильных Усилий. У неё были мощные вера и уверенность относительного каждого из учеников и относительно буддийских техник пробуждения.

Однажды в Калькутте её спросили об учении, которое записано не в самих писаниях, основанных на словах Будды, но в последующих комментариях, где сказано, что только мужчина может быть полностью просветленным буддой. Если ты женщина, тебе для достижения состояния полной буддовости придется в будущей жизни родиться мужчиной. Услышав это, Дипа Ма вытянулась во весь свой рост – 120 сантиметров – и сказала: «Я могу осуществить все, на что способен мужчина». В традиционном контексте это было радикальное утверждение; оно символизировало её убежденность в том, что способность усердия и мотивации приносить плоды ничем не ограничена.

Таков был дар, который она преподносила тем, кто к ней приходил. Она знала – и дала понять каждому из нас – что мы можем быть свободны. Практика предназначена не только для кого-то, кто жил давным-давно и далеко-далеко; не только для Будды, сидящего под деревом, или для людей, которым была доступна роскошь оставления своих обязанностей. Мы сами на это способны. Мы можем быть свободны – а наши усилия, направленные на свободу (на которую мы полностью способны) – это ценное мерило нашего успеха.

В 1974 году я отправилась в Калькутту, чтобы попрощаться с Дипа Ма, покидая Индию; тогда я думала, что это будет лишь краткая поездка домой перед возвращением. Я была убеждена, что всю оставшуюся жизнь проведу в Индии. «Я только ненадолго вернусь, чтобы поправить здоровье», сказала я ей: «обновить визу и добыть немного денег, и сразу вернусь». Она взглянула на меня и сказала: «Поехав в Америку, ты начнешь преподавать медитацию с Джозефом [Голдстейном]». Я сказала: «Нет, не начну» — а она сказала: «Да, начнешь». Я сказала: «Нет, не начну. Я сразу вернусь» – а она сказала: «Да, начнешь». «Нет, не начну», настаивала я.

Изумительные достижения, которые я видела в собственных учителях убедили меня, что мне придется быть ученицей всю мою жизнь. Я сообщила это Дипа Ма и продолжила: «Я на такое не способна. Я не могу преподавать медитацию». Она взглянула на меня и сказала: «Ты можешь делать все, что захочешь. Помешать тебе могут только твои мысли о том, что ты на что-то неспособна». Разумеется, она была права.

Итак, она отправила меня в Америку с этим благословением, и это придало мне уйму сил. Я знала, что это ободрение касалось не только меня; оно касалось присущей каждому способности к благу, к целостности, к пониманию, к любви. Мы гораздо способнее, чем можем вообразить. Наличие уверенности в себе не следует путать с заносчивостью, которая сосредоточена на личном «я»; вместо неё мы можем обладать уверенностью относительно сокрытого во всех нас потенциала к врожденной человеческой благости.

Мы все уязвимы к боли, и, подобно Дипа Ма, способны использовать болезненные обстоятельства, чтобы яснее понимать, чтобы установить более глубокую связь. Невероятная настойчивость в таком человеке, как она, может и в нас пробудить настойчивость в том, чтобы отыскать истину, жить лучше, перестать в поисках счастья полагаться на поверхностное, не зависеть от того, что рушится, меняется и умирает. Подобная глубокая страсть к свободе, к дхарме, может вызвать страсть и в нас, а её готовность практиковать в любых обстоятельствах может вдохновить нас на то же самое. С этим вдохновением те периоды, когда мы ощущаем неуверенность и страх, могут стать вратами к неизвестному – вратами, что столь же замечательны, сколь и ужасны.

Мы действительно на это способны. Мы можем быть совершенными воплощениями согласованности бытия, которую явила Дипа Ма. Мы можем знать, кто мы, и быть теми, кто мы есть, во всех своих меняющихся обстоятельствах. Мы можем преобразовать страдание в сострадание. Мы можем гораздо больше сделать с этой драгоценной жизнью – со врожденной способностью своих умов к пробуждению и любви. Правильные усилия проявляются, когда мы уверены, что способны быть свободны.


Эта статья была первоначально опубликована в журнале Shambhala Sun в марте 2000.

Источник: Awakening Confidence in our Capacity for Loving Kindness | Lion’s Roar

Перевод с английского – Лобсанг Тенпа, 2015.