Видеозапись обзорного семинара по книге доктора Алана Уоллеса «Учитель и ученик», посвященной взаимоотношениям с духовным учителем в традиции тибетского буддизма.
Киев, 5-6 августа 2017
Фото: Йонге Мингьюр Ринпоче в Ваджрадхара-линге. Фотография Натали Эно (опубликована на странице Йонге Мингьюра Ринпоче на Facebook)
Мне как будийскому учителю часто задают вопросы о медитации и глубоких буддийских принципах – таких, как взаимозависимость и пустотность – и я рад поделиться тем, что знаю по этим темам. Тем не менее, как я замечаю, люди редко задают мне вопросы об этике и о том, как вести добродетельную жизнь.
Медитация действительно важна в буддийской традиции – с этим нет никаких вопросов. То же можно сказать и об изучении буддийских идей и философий. Тем не менее, этика и добродетель во многом являются основой буддийского пути.
Сам Будда вел жизнь, пронизанную добротой, смирением и состраданием. Он в полной мере воплощал учения, которые давал, а выросшая вокруг него сангха следовала его примеру. Во многих случаях студенты сбивались с пути и поступали ненадлежащим образом – иногда до смешного – но эти случаи использовались как возможность прояснить важные ценности и показать общине, как вести добродетельную жизнь. С ранних дней существования буддизма этическое поведение играло на пути такую же, как медитация, учеба и размышления, центральную роль.
В наше время люди задают мне вопросы по этике лишь тогда, когда в буддийских общинах вспыхивают скандалы и противоречивые ситуации. Несмотря на однозначную важность ненасилия и сострадания в буддийской традиции, многим ученикам неясно, как с подобными ситуациями разбираться. Я понимаю, почему они сбиты с толку. Существует множество различных буддийских линий и школ, и охватить умом все их различные учения, практики и этические рамки сложно.
«Как нам использовать принципы ненасилия и великого сострадания с тем, чтобы они направляли нас в важных вопросах – таких, как поиски подлинного учителя и работа с неизбежными проблемами, которые возникают в жизни сообщества?»
Это в особенности касается тибетской традиции, где существуют три различных подхода – которые мы называем янами, или «колесницами» – вместе вплетенные в единый путь буддийской практики. Это (1) основополагающая колесница личного освобождения, (2) махаянская колесница великого сострадания и (3) ваджраянская колесница нерушимой пробужденности. Данное сочетание – один из уникальных и прекрасных аспектов тибетского буддизма; тем не менее, оно вовсе не обязательно упрощает дело!
В тибетском буддизме мы практикуем три яны вместе – что касается и практики этики. Позвольте пояснить.
Самый базовый этический принцип в яне личного освобождения – ненасилие, решимость любой ценой избегать причинения вреда другим.
Добавляя махаяну, мы не забываем о ненасилии, но делаем еще один шаг вперед с помощью практики бодхичитты – посвящаем себя тому, чтобы всем существам помочь достичь полного просветления.
Наконец, в ваджраяне добавляется понятие чистого восприятия. В практике ваджраяны мы прочно опираемся на ненасилие и альтруистическую мотивацию бодхичитты, но опираемся на воззрение уровня плода. Мы обращаемся со всеми и со всем как с воплощением пробуждения. Мы посвящаем себя тому, чтобы воспринимать самих себя, других и мир вокруг как нечто на основополагающем уровне чистое, полное и совершенное.
Данный идеал чистого восприятия воплощен в прицнипе самай – формальных обязательств, которых придерживается практикующий ваджраяны. С самаями связано много тонкостей, но если всё описывать просто, сущность самай состоит в посильной практике чистого восприятия.
Многие люди ошибочно понимают смысл самай и думают, что они относятся только к восприятию учителя как будды, полностью просветленного существа. Это часть самай, но так мы упускаем из виду ключевой пункт. Смысл самай в том, чтобы всех и всё воспринимать через призму чистого восприятия. Единственное назначение восприятия учителя как будды – в том, чтобы мы смогли узреть те же самые просветленные качества в себе, в других и в мире вокруг. Это инструмент, который помогает нам обрести уверенность относительно чистоты нашей собственной природы.
Практика ваджраяны уходит корнями в идеалы ненасилия и великого сострадания; без них ваджраяны не бывает. Как же нам использовать эти принципы с тем, чтобы они направляли нас в важных вопросах – таких, как поиски подлинного учителя и работа с неизбежными проблемами, которые возникают в жизни конкретного сообщества?
Для начала хотелось бы отметить вещь, которая, вероятнее всего, очевидна. Наша практика должна проявлять лучшие в нас как человеке черты; она должна пробуждать нашу внутреннюю мудрость, нашу основополагающую здравость и нравственные ориентиры, который нам всем присущи (независимо от того, уделяем ли мы им какое-либо внимание).
Таким образом, самый базовый способ оценить нашу практику – понять, в какой степени мы приближаемся к простым идеалам доброты, смирения, честности и мудрости. Если мы – как индивидуумы или сообщества – замечаем, что движемся в противоположную сторону, что-то пошло не так. Никто из нас не будет поступать идеально во всех ситуациях; но с течением времени должно намечаться явное продвижение к этим базовым и универсальных человеческим ценностям.
Это в особенности касается духовных учителей. Буддийские учителя выступают в качестве ролевых моделей и направляют общины, которыми руководят, а также являются представителями буддийской традиции в небуддийском мире. Если мы – те, кто изучают учения Будды – стараемся быть добрыми, смиренными и преданными практике, совершенно естественно заключить, что направляющие нас должны эти качества воплощать. Они должны вдохновлять нас своей добротой и преданностью. Они должны пробуждать доверие теми заботой и вниманием, которые проявляют по отношению к другим. Разумеется, нам не следует ожидать совершенства – однако очевидно, что ведущие других должны практиковать то, чему сами учат.
Когда речь заходит о поисках подлинного учителя, особенно важными оказываются четыре пункта.
Первый состоит в том, что учитель должен быть частью подлинной линии передачи. Подлинные учителя не продвигают себя: они продвигают свою линию передачи. Если учитель хвастается своими качествами и реализацией и выставляет свою практику напоказ, это, вероятно, признак того, что что-то не в порядке. Если учитель обучался и практиковал под руководством других уважаемых учителей и почитает свою линию, поддерживая её ценности и традиции, это хороший знак. Одна только линия передачи не делает учителя подлинным – но это важная вещь.
«Подлинный учитель заслуживает доверия и на первое место ставит нужды ученика».
Второе качество, которое следует искать – преданность учебе и практике. Это вещь очевидная. Вы бы не стали учиться игре на фортепиано у того, кто сам плохо играет, правда? Разумеется, не стали бы. То же верно и здесь. Если вы вверяете кому-то своё духовное благополучие, нужно быть уверенными в том, что человек лично знает путь; для этого он или она должны быть однозначно преданы собственной практике и подготовке.
Третье сущностное качество – сострадание. Нам как ученикам нужно иметь уверенность в том, что наш учитель находится на нашей стороне – что он искренне печется о наших интересах и глубоко заботится о нас и нашем продвижении по пути.
Здесь жизненно важную роль играет доверие. Подлинный учитель заслуживает доверия и на первое место ставит нужды ученика. Признак того, что учителю присуще это качество – в том, что под его опекой ученики чувствуют себя в безопасности, чувствуют защищенность. Они знают: что бы в жизни ни происходило, учитель всегда их направит и поддержит.
Четвертое и последнее качество – то, что ближе всего связано с этикой. Подлинному учителю следует соблюдать свои обеты и обязательства. В тибетской традиции это подразумевает соблюдение любых принятых монашеских обетов или обетов мирянина, преданность махаянским обетам бодхисаттвы и исполнение обетов-самай ваджраяны.
Это не какая-то мелочь, а вещь очень важная. С этим пунктом связано множество тонкостей – и мы, как ученики, можем не знать, какие именно обеты человек принимал. Тем не менее, мы можем распросить других и узнать, существуют ли какие-либо вопросы относительно поступков или поведения конкретного учителя. Это хорошее начало.
В наше время отыскать идеального учителя непросто. Времена Будды, когда люди, судя по всему, достигали просветления, просто приходя к учителю, давно прошли. Мы, может быть, не найдем учителя, который все эти качества воплощает идеально – но все они в какой-то степени присутствовать должны. Если учителю полностью недостает одного или нескольких из этих качеств, лучше, вероятнее всего, поискать другого.
Эти четыре качества – хорошие общие критерии, которых можно придерживаться при поисках учителя. Тем не менее, даже когда мы прилагаем все усилия, чтобы изучить учителя заранее, часто по-настоящему мы его узнаём лишь тогда, когда уже стали учеником. В современном мире у большинства из нас поблизости нет монастыря или эксперта по буддизму. Мы вовсе не обязательно знаем какие-то подробности об учителе; вовсе не обязательно есть кто-то, кому можно было бы задать вопрос. Что же делать, если мы выясняем, что учитель не вполне отвечает нашим ожиданиям?
Многие последователи тибетского буддизма ошибочно полагают, что не могут – или не должны – покинуть учителя, уже связав себя с ним обязательствами. Всё не так. Весь смысл отношений между учителем и учеником в том, чтобы они приносили пользу ученику. Они не предназначены для наживы или прибыли учителя. Если вы сделали всё, что могли, и выяснили, что ситуация вам не подходит, вы можете поискать другого учителя. Это не проблема и не личная неудача, а здравое суждение.
Самый лучший способ уйти – не очернять учителя и не создавать трудностей для тех, кому учитель и сообщество могут приносить пользу. Распрощайтесь по-дружески, или, по крайней мере, не портите отношения. Просто смиренно двигайтесь дальше и не испытывайте дискомфорта от того, что что-то не срослось.
Здесь я бы также добавил, что важна честность с собой. Уход от учителя или общины, которые вам не особо подходят – дело понятное; но если каждый учитель кажется вам недостойным вашего времени, можно поглубже приглядеться к собственным привычным моделям на предмет того, что же происходит. Если вы ищете совершенства, добиться какого-либо продвижения на пути может быть сложно.
Тем не менее, совсем другой вопрос – серьезные этические нарушения со стороны учителя. В дружеском расставании с учителем есть смысл тогда, когда всё сводится к тому, насколько учитель и ученик друг другу подходят. Когда же встает вопрос о причинении кому-то вреда или нарушении законов, ситуация отличается.
«Когда кому-то причиняется вред, на первом месте стоит безопасность жертвы. Это не буддийский принцип: это основополагающая человеческая ценность и её никогда не следует нарушать».
В этом случае с нарушением этических норм необходимо разбираться. Если имело место физическое или сексуальное насилие, финансовые нарушения или другие этические проступки, разбирательство по этим вопросах – в лучших интересах учеников, общины, и, в конечном итоге, самого учителя. Что самое важное, когда кому-то причиняется вред, безопасность жертвы стоит на первом месте. Это не буддийский принцип: это основополагающая человеческая ценность и её никогда не следует нарушать.
Адекватный отклик зависит от ситуации. В некоторых случаях, если учитель поступал неуместным образом или причинял вряд, но признает проступки и посвящает себя тому, чтоб избегать их в будущем, может быть уместным решение таких вопросов внутри организации. Если же, однако, нравственные нарушения допускались долго и систематично, уместно представить подобное поведение в открытом формате.
В подобных обстоятельствах вынесение болезненной информации на свет не является нарушением самай. Описание разрушительного поведения – необходимый шаг навстречу тому, чтобы оградить тех, кому причиняется вред (или тех, кому это угрожает в будущем) и защитить здоровье общины.
В истории традиции ваджраяны были йогины, йогини и учителя, которые для ведения учеников использовали радикальные методы. Самый знаменитый пример – история о том, как Марпа попросил Миларепу построить, а затем разобрать несколько каменных башен. Эта традиция «безумной мудрости» может быть подлинной, но, к сожалению, часто используется как оправдание для безнравственного поведения, с мудростью или состраданием ничего общего не имеющего.
Самоё важное, что нужно знать об этих необычных стилях обучения – в том, что они предназначены для принесения пользы ученику. Если они не коренятся в сострадании и мудрости, то не являются подлинными. Действия, что коренятся в сострадании и мудрости – даже если они и кажутся странными, эксцентричными или даже гневными – не внушают страха или тревожности. Они ведут к тому, что сострадание и мудрость расцветают в самом ученике.
«Таким образом, нам нужно отличать учителей, которые эксцентричны или склонны к провокационному поведению – но в конечном итоге сострадательны и искусны – от тех, кто на самом деле причиняет ученикам вред и травмирует их».
Иными словами, результаты подлинной «безумной мудрости» всегда позитивны и видимы. Когда учитель использует радикальный подход, коренящийся в сострадании, результатом является духовный рост, а не травма. Травма – точный признак того, что в поведении в духе «безумной мудрости» недоставало мудрости, позволяющей увидеть, что принесет ученику подлинную пользу; сострадания, которое ставило бы интересы ученика на первое место, или обеих этих вещей.
Следует отметить, что радикальные стили обучения, которые мы видим в истории ваджраяны, применялись в контексте очень зрелой духовной связи между учителем и учеником. Они вовсе не были чем-то особо распространенным. Марпа не заставлял всех своих учеников строить каменные башни – на самом деле с другими своими учениками он обращался совсем не так, как с Миларепой. Тем не менее, Марпа видел потенциал Миларепы и тот подход, который принес бы ему наибольшую пользу. Остальное вы знаете сами. Миларепа достиг просветления и стал одним из величайших адептов Тибета.
Подобные радикальные методы обучения не просто используются только с очень зрелыми учениками и в контексте отношений, где присутствуют устойчивые доверие и преданность – они также представляют собой самые крайние меры. Говорится, что существуют четыре вида просветленной активности: мирная, притягивающая, обогащающая и гневная. Гневная активность используется лишь с теми, кто невосприимчив по отношению к подходам более тонким; так что этот стиль, опять же, не является нормой – это нечто, что применяется только в конкретных обстоятельствах.
Таким образом, нам нужно отличать учителей, которые эксцентричны или склонны к провокационному поведению – но в конечном итоге сострадательны и искусны – от тех, кто на самом деле причиняет ученикам вред и травмирует их. Это две очень разных вещи, и нам важно не слеплять их воедино. Существует множество учителей, которые подталкивают учеников и провоцируют их с тем, чтобы помочь им понять их собственный ум – но это не издевательства. Физические, сексуальные и психологические издевательства не являются педагогическими инструментами.
Сейчас, когда мир столь взаимосвязан, нравственность оказывается важнее, чем когда-либо. В каком-то смысле мы как буддийские практикующие представляем учения Будды в этом мире. Каждый – с помощью нескольких щелчков мышки и быстрого поиска в Google – может узнать что-то о конкретном учителе или конкретной сангхе. Это нечто хорошее, потому что благодаря этому вся традиция становится более прозрачной. Нравственное поведение – и нравственные нарушения – оказываются более видимыми, чем во времена былые.
Должно быть очевидно: если школы, коммерческие организации и другие общественные институты должны придерживаться правил поведения и местных законов, духовные организации должны выступать в качестве примеров нравственного поведения – а еще больше это касается учителей. На протяжении всей истории именно в этом состояла одна из важнейших ролей буддийских учителей и буддийской сангхи: они служили моделью нравственного поведения для тех сообществ, которым служили.
Тибетцы считают буддизм ваджраяны драгоценным сокровищем. Это наше духовное наследие и наш подарок миру. Сейчас, когда учения и практики этой традиции распространяются по всему миру, нам важно понять эту традицию и то, как работать с её мощными учениями.
Как я уже отметил, суть традиции ваджраяны – в нашем стремлении воплотить чистое восприятие. Мы воспринимаем свои мысли и эмоции – даже те, что представляют некую сложность – как проявления вневременного осознавания. Мы воспринимаем каждого человека как будду и обращаемся с ним соответствующим образом. Мы воспринимаем мир, в котором живём, как чистое царство, которое уже просветлено.
Эта традиция, в рамках которой мы обращаемся со всеми и со всем, что встречаем на пути, как со встреченным нами лично Буддой – наша главная практика в ваджраяне. Это живительная влага нашей традиции и высочайший нравственный стандарт, к которому мы могли бы устремляться. В наше время, когда нас повсюду окружают замешательство и конфликты, мир как никогда прежде в этом нуждается.
Перевод – Лобсанг Тенпа, 10 августа 2017.
Источник: Treat Everyone as a Buddha | Lion’s Roar
