Жизнь Сангьюм Кунсанг Дечен – словами Чокьи Ньимы Ринпоче

Вот что я знаю о своей матери (и что рассказали мне люди, которые были с ней знакомы). В юности она обладала чрезвычайно любящим сердцем и по-настоящему заботилась о благополучии других. Ей нравилось помогать бедным людям и животным. Таким было одно из главных качеств, присущих ей в детстве. Она особенно заботилась о законе кармы и проявляла аккуратность даже в незначительных поступках.

Еще в юном возрасте, в 13 или 14 лет – во время жизни в Тибете – она получила наставления от различных учителей и начала выполнять предварительные практики (нгондро). Она продолжала выполнять нгондро даже в период жизни в Сиккиме и после приезда в Непал. Если все подсчитать, получится, что она выполнила 500 000 повторений практик нгондро (100 000 повторений * 5 практик) тринадцать раз. В дополнение к этому она выполнила множество садхан и начитала много мантр. Вкратце, мой отец говорил мне, что она ни потратила впустую ни одного дня; она все время выполняла какую-нибудь практику. 

Моей матери очень повезло получить учения от моего отца, Тулку Ургьена, и особенно от Его Святейшества Шестнадцатого Карманы. От второго Джамгона Конгтрула, которого звали Палден Кхьенце Озер, она получила множество разных видов учений, устных передач и посвящений – и, в частности, учения по природе ума. В этот период она обрела полную уверенность в своей практике и с тех пор не испытывала никаких сомнений относительно своего понимания природы будды – а потому ее доверие, преданность и сострадание все время возрастали. 

Она также получала учения от Шечена Конгтрула и от Дилго Кхьенце Ринпоче. Когда она приходила повидать этих учителей, то часто подносила только токбюл – делала “подношение собственного постижения”. Она очень глубоко почитала своих учителей, особенно Шестнадцатого Кармапу. Как-то раз она попросила его о встрече с тем, чтобы сделать подношение токбюл. Я присутствовал на этой встрече. Двери были закрыты, и мама говорила обо всем открыто. Она не смущалась и не боялась. Мама очень откровенно описала различные виды своего медитативного опыта – например, переживания блаженства, ясности и неконцептуальности. Я также был свидетелем того, как она делала подобное подношение Дилго Кхьенце Ринпоче. По ее словам, она также делала преподносила его и Палдену Кхьенце Озеру, и он остался очень доволен. Этот наставник – Второй Конгтрул, который также был учителем Шестнадцатого Кармапы – был ее коренным гуру.

 

Если говорить кратко, моя мама собрала огромное накопление заслуги посредством методов, имеющих точку отсылки. Ей нравилось строить монастыри, и она в первую очередь хотела создать место, где монахи и монахини могли бы серьезно заниматься учебой и практикой. Всем, кто ее навещал, она всегда советовала: “Пожалуйста, начитывайте [практики]”. Вчера ко мне приходили два непальца. Они рассказали, что моя мама однажды дала молодой непальской девушке следующий совет: “Просто повторяй мантру Тары, по несколько мал каждый день. Даже если ты ничего особо не знаешь о практике, просто ощущай преданность Таре. Это тебе очень поможет. У тебя не будет никаких препятствий в этой жизни, и перерождение ты обретёшь хорошее”. Таким вот образом моя мама разными способами помогала людям и давала им учения. 

Пример: несколько лет назад в Непал приехала молодая американка. Она интересовалась Дхармой, но не хотела принимать прибежище у ламы-мужчины. Она хотела учиться у наставницы-женщины. Моя мама ей нравилась, и потому эта девушка много раз приходила к ней и просила о возможности принять прибежище. Моя мама, однако, отвечала: “Нет, это было бы неправильно. Тебе следует пойти к этому ламе, к тому ламе”. Американка ответила: “Если вы не даруете мне прибежище, я вообще его не приму”. Тогда моя мать дала этой девушке прибежище и учения. В те дни эта американка была довольна юной, и, как мне показалось, в последствии она продолжила выполнять какую-то практику. Затем она вернулась в США, так что я не знаю, чем она занимается сейчас. Все это лишь примеры.

Объединяя преданность, интерес и сострадание, моя мама смогла реализовать свою природу будды. Она практиковала много лет, а когда ее недуг проявился как ужасающая боль от рака, она ни разу не пожаловалась. Мы все спрашивали, как облегчить ее страдания, но она ни разу не сказала о своей боли ни одного слова. Вместо того часто пребывала в довольно расслабленном состоянии.

Большую часть дня рядом с мамой находилась монахиня, но как-то раз эта монахиня на несколько минут отлучилась. Когда я вошел в комнату матери, мы оказались в ней одни – и я увидел, что мама перед этим плакала. У нее на глазах были слезы; ее рука дрожала. Я немного расстроился, подумав, что она, возможно, умирает или чем-то сильно обеспокоена. Я спросил: “Мама, что тебя мучает? Скажи честно”. Она ответила: “Я совсем не страдаю”. Я снова повторил свой вопрос, но она не ответила. Я задал свой вопрос в третий раз, и тогда она сказала: “Я так счастлива, что плачу. Все волоски на теле приподнялись, а в глазах слезы – потому что мой коренной гуру, Палден Кхьенце Озер, явился мне и сказал: “Благодаря практике, которую ты успела выполнить, мой ум и твой ум обрели единство. Эта жизнь приближается к завершению, но когда твой час пробьет, твой ум и мой подлинно сольются воедино”. Таков лишь один пример. За время болезни у нее было много подобных переживаний.

Как-то раз она сказала мне: “Когда эта ловушка из материального тела распадется, я улечу подобно птице, освобожденной из силков”.

Во время болезни маму навещали многие великие мастера. Когда пришел Дилго Кхьенце Ринпоче, она сказала ему: “Мое время пришло. Во мне нет никакой привязанности. С самого раннего возраста я боялась смерти и потому столь прилежно практиковала. Сейчас пришло время моей смерти. Я слышала, что самые лучшие практикующие радуются смерти, практикующие менее высокого уровня бесстрашны, а в самом крайнем случае у практикующего нет сожалений. Я не боюсь, я ни о чем не жалею. Тем не менее это не только моя заслуга – все проистекает из доброты моего коренного гуру. О чем я могу вас попросить, Ринпоче? Ваше Святейшество, я прошу, чтобы вы оставались в этом мире – ради Дхармы. Если ваша жизнь будет долгой, она принесет огромную пользу – и напрямую, и косвенно – всем живым существам. Церемония долгой жизни, которую я для вас выполняю – это просто просьба, чтобы вы и все держатели линии оставались в этом мире ради блага других существ. Я с радостью приняла бы на себя любые физические препятствия – ваши или любых других держателей линии – чтобы вы были от них свободны”. С этими словами она поднесла Кхьенце Ринпоче длинный белый шелковый хадак. Его Святейшество взял ее за руку и сказал: “Могу гарантировать, что в момент смерти вы станете нераздельны с Гуру Ринпоче на Достославной Медноцветной Горе”. Она ответила: “Там я вас и увижу”.

Трулшик Ринпоче как-то раз сказал мне, что уважает мою мать и хочет с ней повидаться. Мы подумали: “Ах, он очень добр”. Трулшик Ринпоче сказал маме: “С одной стороны, мы все опечалены, потому что вам нездоровится. С другой, мы все гордимся – ведь вы провели всю жизнь в серьезной практике, а ваш ум достиг очень высокого уровня. Мы все по-настоящему вас уважаем. Пожалуйста, молитесь обо мне!”

Моя мама ответила: “Я ощущаю по отношению к вам мощную преданность, ведь вы – воплощение Варойцаны. Сегодня я хотела бы получить от вас учение Циг Сум Недек”. Трулшик Ринпоче сказал: “Нет-нет, в этом нет необходимости!” Но она возразила: “Я нуждаюсь в этом учении. Пожалуйста”. Тогда Трулшик Ринпоче передал ей Цик Сум Недек в очень простой и непосредственной манере. Моя мама поднесла белый шарф, сделала подношение токбюл и попросила учителя оставаться в этом мире, чтобы помогать существам. Трулшик Ринпоче сказал: “Тулку Ургьен Ринпоче – это Гуру Ринпоче, а вы – Йеше Цогьял. Это не просто комплимент. Я знаю, что все так и обстоит. Поменяется лишь ваше тело. Вы достигнете освобождения”.

Повидаться с мамой также приходил и Чатрал Ринпоче; она относилась к нему с огромной преданностью. Мама попросила о посвящении Ваджрасаттвы и о том, чтобы он преподал ей “четыре части без трех” – окончательное воззрение трекчо. Ринпоче долго передавал эти наставления. К сожалению, мы не записали их на пленку (хотя он, возможно, того и не желал). Тем не менее учение было очень длинным и ясным. В конце Ринпоче сказал: “Что ж, давайте объединим свои умы. Покойтесь в равностности”. Мы все – особенно врачи – знали, что мама очень слаба, но в этот момент она очень решительно произнесла слог “А!”. Её глаза были широко раскрыты. На боль ничто не указывало; она казалось очень расслабленной. Я посмотрел на часы. Мама оставалась в этом состоянии полных пять минут. Я внезапно забеспокоился, что она, возможно, умирает, и подумал: “Что случилось?” Взглянув на Чатрала Ринпоче, я увидел, что он просто сидит и медитирует. Это меня успокоило, я и понял, что мы все должны просто оставаться в ригпа.

После пяти минут мама “вернулась”. До того она безмолвно пребывала в воззрении “четырех частей без трех”. Затем она заговорила и поблагодарила Чатрала Ринпоче. Он сказал: “Я очень рад, что вы поняли это учение. Я знал, что вы хорошая практикующая, но не понимал, что ваш уровень осознавания столь высок. Сегодня я это увидел и ощутил уважение, а потому горжусь нашим знакомством. Вы прекрасный пример для всех”.

Позже Чатрал Ринпоче присоединился ко мне и моего отцу за обедом в соседней комнате. Больше часа мы ели и беседовали. Мой отец ни о чем особо не спрашивал, но я задал Чатралу Ринпоче вопрос: “Что случилось? Что переживала моя мама?” Он очень серьезно взглянул на меня и сказал: “Что ж! Все было чудесно. Она объединила пространство и осознавание, а на это способны только самые выдающиеся практикующие – особенно перед лицом сильной боли и серьезного недуга. Я только сегодня понял, что Юм Кушо-ла столь продвинутая практикующая. Это хороший пример для всех нас. Теперь наблюдайте. Проявятся и другие изумительные знаки. Будет удачно, если все, у кого с Юм Кушо-ла есть связь, навестят ее, поднесут ей белый шарф, совершат простирания и попросят о возможности объединить свой ум с ее умом”. 

Чатрал Ринпоче никогда не давал мне и моему брату, Чоклингу Ринпоче, учений – но маме он пообещал передать нам все наставления. Теперь, повидавшись с ней, он сказал мне: “Я пообещал вашей матери, что дам вам учения. Нужно назначить время и место. Вы сможете подробно меня расспросить, и мы на 100% устраним все сомнения. Я по-настоящему уважаю и люблю вашу мать. Таким было ее последнее желание, а потому я его исполню”. Было чрезвычайно мило, что она предоставила нам такую возможность.

За неделю до своей смерти моя мама пригласила Тулку Ургьена, членов нашей семьи, меня и нескольких монахов в свою комнату. Каждому из нас она поднесла хадак. Ее дыхание было очень слабым и затрудненным, но внезапно она пришла в норму и заговорила очень уверенно. Некоторые из нас заплакали, но она сказала: “Нет. Я еще не умираю. Все непостоянно. Мы все это знаем. Тем не менее теперь я могу говорить откровенно, а потому позвольте дать вам несколько советов. Прежде всего, я хочу попросить Тулку Ургьена Ринпоче жить долго. Очень, очень важно, чтобы вы все очень хорошо о нем заботились”.

Затем она повернулась к моему брату Чоклингу Ринпоче и ко мне, сказав: “Вы оба, как утверждается, тулку. Кармапа признал вас эманациями, что буквально означает “высокое рождение”.  Вы все уважаем Кармапу – но если вы не станете практиковать, толку не будет. Кто вам может такое сказать? Только мама! А потому я прошу вас обоих практиковать как следует. Вам не следует думать “Мне ничего не нужно делать. Я на таком высоком уровне. Я тулку”. Не думайте так”.

Мы всегда заботились о своих монахах настолько хорошо, насколько позволяли ресурсы. В тот день моя мама сказала Кунго и Намдролу, которые заботились о монахах: “Знаю, что приглядывать за таким количеством монахов сложно! И все же, пожалуйста, продолжайте обеспечивать их достойной пищей и заботой. Никогда не жадничайте. Пусть они как можно больше учатся. Сангха – это самый корень Дхармы. Если Сангха хороша, Дхарма распространится по всему свету и принесет пользу множеству существ”. 

Присутствующим монахам она сказала: “Поскольку вы относитесь ко мне с такой любовью, вот что я хотела бы вам сказать: пожалуйста, осваивайте и осмысляйте учения. Всегда применяйте их на практике”. 

Юм Кушо-ла тихо скончалась утром 24 апреля. В этот момент рядом с ней находились мой отец, мой брат и я. Ей было 65 лет.

Утро и вторую половину дня мы провели в молитве; вокруг мамы находились члены нашей семьи и несколько монахов. Ее лицо было расслабленным. Мама пребывала в очень возвышенном медитативном состоянии под названием тукдам; оно проявляется, когда смерть переживают хорошие практикующие. На протяжении этого периода созерцания ум остается в теле, а само тело сохраняет тепло в области сердца, остается гибким и имеет розоватый оттенок.

Примерно в 3 часа дня внезапно началась буря, которая продолжалась почти до заката. В этот период лицо Юм Кушо-ла изменилось. На нем появилась мягкая улыбка, и мама стала казаться чрезвычайно умиротворенной. Те, кто ее видели, отмечали, что она словно светится. Когда небо расчистилось, над монастырем появилась радуга. Юм Кушо-ла оставалась в тукдаме три дня.

Моя ученица доктор Изабель на самом деле больше всего взаимодействовала с мамой во время болезни: она заботилась о ней дольше всех – два или три месяца. Изабель знает обо всем, что тогда произошло. 

В тот же период моего отца навещал доктор Юрген из Германии; он видел мою маму после ее смерти. Доктор очень хотел понаблюдать за тем, как мы готовим тело к кремации, омываем его и так далее, и потому я разрешил ему тем утром присутствовать в помещении. Увиденное его удивило, и он сказал, что после возвращения в Германию займется изучением типичного состояния тела после смерти.

Доктор Юрген никогда не видел тела, умершего три дня назад. Все знают, что обычно после смерти труп сильно коченеет. Юрген был удивлен тем, что тело Юм Кушо-ла был необычайно гибким. Хотя перед смертью она два месяца ничего не ела и не получала никакого питания, тело не сбросило вес и сохранило свою обычную форму. Во время омовения с тела сошел верхний слой эпидермиса, благодаря чему обнажилась сокрытая под ним прекрасная, упругая, белая кожа – очень молодая и белая. На самом деле мама выглядела чрезвычайно красивой. Это тронуло наши сердца, а некоторые монахи плакали. Доктор Юрген счел, что все это чрезвычайно примечательно. 

Церемонию кремации посетило более тысячи непальцев, тибетцев, выходцев с Запада, монахов и монахинь; она проходила во дворе восточного крыла монастыря, где возвели небольшой белый чортен. Во время похоронной пуджи многие плакали, простирались и подносили Юм Кушо-ла хадаки. Церемонию вели досточтимые Чатрал Ринпоче. Тенга Ринпоче, Тарик Ринпоче и Минлинг Дунгсе Ринпоче, а также мой отец, мои братья, я сам и наши монахи.

Прежде моя мама всегда была для меня “моей матерью”. Я любил ее и уважал тот факт, что она была хорошей практикующей. Тем не менее я никогда не думал, что она обладает очень возвышенным умом. Возможно, это признак мужской гордыни или гордыни, свойственной сыновьям. Тем не менее после начала болезни поведение мамы, ее речь, ее учения, содержавшие всего несколько слов – всё это трогало наши сердца. Всё это пробудило во мне такую глубокую преданность, что я начал чувствовать: это не просто моя мать, но и моя гуру. Я многому научился. Этот опыт поспособствовал моему собственному духовному развитию, моему опыту и моему постижению. Сейчас я рад, что у меня есть гуру-женщина.

Моя молитва на будущее такова: пусть отношение Юм Кушо-ла к жизни и ее преданность Дхарме вдохновят всех, кто о ней слышит – особенно практикующих-женщин.

Перевод с тибетского на английский – Эрик Пема Кунсанг. На русский перевел Лобсанг Тенпа. Этот рассказ Чокьи Ньимы Ринпоче был исходно опубликован на сайте Yogini Project, который в данный момент неактивен. Перевод на русский представлен исключительно в ознакомительных целях.

Услышать пение Сангьюм Кунсанг Дечен можно на странице Lotus Treasures (см. плейлисты Tara Sadhana и Rinchen Trengwa)